Книга МАРК АВРЕЛИЙ И КОНЕЦ АНТИЧНОГО МИРА ЭРНЕСТ РЕНАН 1906 г
Просмотров: 645
Артикул: 17445
Описание
Материал: Бумага
Страна: Россия
Время: не задано
Год: 1906
Автор: Эрнест Ренан
Состояние: Хорошее
Длинна: 29 сантиметров
Ширина: 21 сантиметров
Доставка осуществляется по всему миру в спецупаковке
Жозеф Эрнест Рена́н
(фр. Joseph Ernest Renan; 27 февраля 1823 года, Трегье, Кот-д’Армор — 2 октября 1892 года, Париж) — французский философ и писатель, историк религии, семитолог. Член Французской академии (1878).
Его имя было присвоено военному кораблю, броненосному крейсеру французского флота начала XX века (1909—1931).
Родился в небольшом городке Бретани. Отец, небогатый моряк, умер, когда Эрнесту было 5 лет. Наибольшее влияние на Ренана оказывала его старшая сестра Генриетта, с которой он сохранил дружбу до самой её смерти. Мать, желая посвятить его церкви, отдала его в местную духовную семинарию, откуда он в 1838 году перешёл в парижскую семинарию св. Николая (St.-Nicolas du Chardonnet), которой управлял тогда знаменитый впоследствии Дюпанлу.
Семинария св. Николая была небольшой и элитной. Здесь Ренан впервые познакомился со светской литературой; Мишле, Гюго и Ламартин произвели на него особенно сильное впечатление. Так как там не было философского класса, то в 1842 году он перешёл в Исси (Issy), подготовительное отделение семинарии св. Сульпиция. Со знакомством с немецкой философией, «вечное fieri», метаморфоза без конца стала казаться ему законом мира — но он оставался ещё католиком по чувству и намеревался сделаться священником, утверждая, что для этого нет надобности веровать во всё то, чему будешь учить.
В 1843 году он для изучения богословия поступил в семинарию св. Сульпиция и увлёкся изучением еврейского языка под руководством аббата Ле-Ира (Le Hir). В следующем году ему было поручено преподавание там еврейской грамматики и позволено слушать в университете лекции знаменитого археолога Катрмера.
Ле-Ир рассчитывал сделать из Ренана светило католической науки; но его занятия еврейским языком, положив начало научной карьере, привели к окончательному разрыву с церковью. После ближайшего ознакомления с библейской критикой он окончательно признал невозможность для себя духовной карьеры, вышел из семинарии и не принял места преподавателя в духовной коллегии, только что основанной парижским архиепископом Аффром для сближения церковной науки со светской. На этот раз Ренан остался твёрдым в своём решении, несмотря на все увещевания своих прежних профессоров и руководителей. «Я не из тех, — читаем мы в его „интимных письмах“, — которые решились никогда не изменять раз принятых воззрений, к какому бы научному результату они ни пришли… Но в настоящее время я не могу верить в переворот, по крайней мере настолько сильный, чтобы привести меня к католической и священнической ортодоксальности».
Чтобы как-нибудь материально устроиться, Ренан принял место репетитора в иезуитской подготовительной школе св. Станислава, но оставался там лишь три недели, так как руководители школы стесняли только что приобретенную им свободу мысли. Он перешёл репетитором в пансион Крузэ, где сблизился с одним из своих учеников и почти сверстником, известным впоследствии учёным Марселеном Бертело. Несмотря на многочисленность занятий в пансионе, он продолжал изучение восточных языков, в 1847 году сдал все университетские экзамены и получил место профессора философии в версальском лицее. В том же году он представил в Академию надписей рукопись своего первого учёного труда — «Истории семитских языков» («Histoire générale des langues sémitiques»), который в своё время имел весьма важное значение не только по филологической эрудиции автора, но и как одна из первых попыток изучения народной психологии на основании языка.
До 1848 года Ренан мало интересовался политическими и социальными вопросами. Февральская революция произвела на него сильное впечатление, но не вызвала в нём особых симпатий к демократии. В книге «Будущее науки» («L’Avenir de la science»), составленной в конце 1848 и в 1849 году, он проводит мысль, что нельзя желать торжества народа при его теперешнем состоянии, так как оно было бы хуже победы франков и вандалов; народ, однако, слишком силён, чтобы находиться в подчиненном положении; поэтому необходимо поднять и просветить его.
К этому времени относятся работы Ренана: «Éclaircissements tirés des langues sémitiques sur quelques points de la prononciation grecque» (Париж, 1849) и «Sur l'étude du grec dans l’occident au moyen âge», за которые он получил от Академии надписей командировку для научных занятий в Италию.
К этому же времени относится обращение Ренана к критической истории происхождения христианства: «Самая важная книга XIX столетия, — писал он тогда, — будет иметь заглавие: „Критическая история начал христианства“ („Histoire critique des origines de Christianisme“)», которую он намеревается создать.
Восьмимесячное пребывание Ренана в Италии возбудило в нём любовь к искусству и дополнило его развитие в эстетическом отношении, а научным результатом командировки была его докторская диссертация: «Averroës et l’Averroïsme» («Аверроэс и аверроизм») (Париж, 1852). По возвращениив Париж он получил место при Национальной библиотеке. В 1855 году была издана его «История семитских языков»; в следующем году он был избран членом Академии надписей.
За этот период времени он поместил целый ряд статей по морали и истории религии в «Journal général de l’instruction publique», в «Revue asiatique», в «Journal des Débats» и в «Revue des deux Mondes». Эти статьи были изданы им потом в двух сборниках: «Études d’histoire religieuse» (Париж, 1857) и «Essais de morale et de critique» (Париж, 1859), создавших ему репутацию либерального философа. Около этого времени Ренан женился на племяннице известного художника Ари Шеффера и вступил в состав редакции «Journal des Débats». Журнальная работа не отвлекла Ренана от научных занятий; он перевёл, с учёным комментарием, книгу Иова и Песнь Песней и написал «Nouvelles considérations sur le caractère général des peuples sémitiques» (Париж, 1859).
В 1857 году умер Катрмер, и в Коллеж де Франс освободилась кафедра еврейского языка и библейской экзегетики. Ренан был единственным возможным кандидатом на эту кафедру, но министерство не решалось предоставить её заведомому еретику, и Наполеон III взамен кафедры поставил Ренана во главе экспедиции, снаряженной для археологического исследования древней Финикии (1860). Результаты этой командировки, продолжавшейся около года, Ренан опубликовал в 1864 году под заглавием «Mission de Phénicie».
Его раскопки дали не много новых сведений о Финикии, но Ренан посетил Палестину и под живым впечатлением виденных мест написал во время экспедиции книгу «Vie de Jésus» («Жизнь Иисуса») в её первоначальной форме, имея под руками только Новый Завет и сочинения Иосифа Флавия. По возвращении в Париж Ренан был назначен профессором в Коллеж де Франс, но при условиях крайне для него невыгодных: товарищи-специалисты считали его более литератором, нежели учёным, двор и церковь — еретиком, либералы — отступником, продавшимся Наполеону III. Его вступительная лекция (изданная под заглавием «De la part des peuples sémitiques dans l’histoire de la civilisation», Париж, 1862) была встречена поначалу враждебно, но окончилась шумной дружественной манифестацией слушателей, так как новый профессор смело и решительно изложил свои воззрения на начало христианства. Курс был приостановлен после первой лекции; Ренан протестовал особой брошюрой, но протест его остался без последствий. (Об исламофобии см. в викицитатнике.) Тогдашний министр Дюрюи предложил ему променять кафедру на видное место в Национальной библиотеке, Ренан отказался и был лишён кафедры императорским декретом (1864).
Вскоре после того он напечатал несколько работ по еврейской эпиграфике, а также «Rapport sur les progrès de la littérature orientale et sur les ouvrages relatifs à l’Orient» (Париж, 1868).
В 1860-х годах вышли и три первых тома его «Histoire des origines du christianisme», доставившей ему всемирную известность: «Vie de Jésus» (Париж, 1863), «Les Apôtres» (Париж, 1866) и «Saint Paul» (Париж, 1869). В книге «Жизнь Иисуса» он называет переход от язычества к христианству «главным событием» древнего мира.
В это время, со смертью Мунка (1867), снова освободилась кафедра еврейского языка в Коллеж де Франс, и Ренан вновь выставил свою кандидатуру на профессорскую кафедру, но безуспешно.
В конце 1860-х годов Ренан сделал попытку вступить на политическое поприще: он написал книгу, посвященную текущей действительности («Questions contemporaires», Париж, 1868), и в 1869 году выставил в департаменте Сены и Марны свою кандидатуру в законодательный корпус. Как политик он был либеральным империалистом, в духе своего друга, принца Наполеона, и так резюмировал свою программу: «свобода, прогресс без революции и без войны». Избран он не был.
За несколько месяцев до падения Наполеона издал книгу («Monarchie constitutionelle en France», Париж, 1870), в которой он решительно защищает конституционную империю. Война 1870 года, с её последствиями для Франции, нанесла тяжёлый удар Ренану, но не излечила его политического идеализма.
Воспитанный на немецкой философии, проникнутый глубоким уважением к немецкой науке, Ренан считал возможным примирение с Германией и в открытом письме к Давиду Штраусу, протестуя против отнятия у Франции Эльзас-Лотарингии, настаивал на необходимости совместных действий против общего врага цивилизации — славян, преимущественно русских. Штраус перевёл письмо Ренана и издал его, со своим ответом, в пользу немецких раненых, причём, подобно многим другим представителям немецкой науки, проявил настроения, не оставлявшие надежд на примирение. Под влиянием этого разочарования Ренан радикально изменил свою точку зрения по отношению к немцам и русским. С другой стороны, исход войны не уничтожил его доверия к либеральному цезаризму, который, по его мнению, лучше всего мог излечить раны Франции. Самым подходящим для этого человеком ему казался принц Наполеон. Парижская коммуна усилила в Ренане глубокое недоверие к демократии. Свои политические впечатления Ренан изложил в книге «Интеллектуальная и моральная реформа Франции» (Париж, 1871), самой характерной для Ренана как политика.
Во время Коммуны Ренан жил в Версале и там обдумал свои «Философские диалоги и фрагменты», с их презрением к толпе и требованием господства избранных, с их верой в торжество идеала, который будет богом и в то же время результатом эволюции. Философия Ренана стоит не выше его политики. Отправившись в Рим, он написал здесь 4-й том своих «Origines» — «Antéchrist», за которым вскоре последовали и три остальных тома («Les Evangiles», «L'église chrétienne», «Marc-Aurèle»), в которых сильно заметно влияние на автора последних событий, заставивших его обратить особенное внимание на социально-политическую сторону истории христианства. Между тем ещё правительство национальной обороны назначило Ренана на кафедру в Коллеж де Франс, что заставило его интенсивнее заняться древней историей евреев. Плодом этих занятий были: Corpus Inscriptionum Semiticarum (первый выпуск которого появился ещё в 1867 году), перевод Екклесиаста, с введением и комментариями, и «История народа израильского» («Histoire du peuple d’Israel», 5 томов, Париж, 1893), второе главное основание всемирной известности Ренана.
Это произведение отличается теми же достоинствами и недостатками, что и «Les Origines du Christianisme»: то же художественное воспроизведение прошлого в блестящей форме, тот же субъективизм произвольных характеристик и модернизация явлений прошлого.
Как критик и исследователь, Ренан и здесь значительно уступает немецким историкам, но превосходит их как художник. В 1879 году Ренан был избран членом Французской академии, в 1882 году — президентом Азиатского общества, в 1884 году — администратором Коллеж де Франс.
В 1883 году появились его «Воспоминания детства и юности», очень важные для его ранней биографии и весьма характерные для его настроения в старости. Такое же значение имеют его «Feuilles détachées». Между 1878 и 1886 годами появились его «философские драмы» («Калибан», «Вода жизни», «Священник из Неми», «Жуарская настоятельница»), в которых выразились его политические, религиозные и этические воззрения. Самые характерные черты этих драм — крайний скептицизм по отношению к некоторым нормам нравственности (в «Жуарской настоятельнице») и примирение с Калибаном, то есть с демократией. «По существу Калибан, — говорит Ренан, — оказывает нам более услуг, чем это сделал бы Просперо, реставрированный иезуитами и папскими зуавами».
